Птица с перебитыми крыльями - Левон Восканович Адян
— Сиявуш, мне нужно три билета на концерт «Boney М». Если сделаешь мне это одолжение, я всю жизнь буду думать о том, что сделать, чтобы не остаться в долгу перед Сиявушем.
Сиявуш искренне расхохотался.
— Старик, — сказал он, — чего не пробьёшь ломом, пробьёшь сладким словом. Однако Сиявуша сладким словом не улестить, он предпочитает свежие кебаб и шашлык да добрую водку.
— Будут тебе хоть десять бутылок отборнейшей водки и двадцать шампуров кебаба с шашлыком. Только достань мне три билета.
— Перезвоню тебе через полчаса, — пообещал он. — Ты дома или в редакции?
— В редакции.
Про себя я решил, что, в крайнем случае, возьму билеты прямо у дворца Ленина, с рук, и втридорога, и за любые деньги.
Через полчаса Сиявуш не позвонил. Позвонил он ровно через полтора часа.
— Старик, позвонил я в Москву, — медленно начал Сиявуш, и я мысленно засмеялся, такая уж у него была особенная привычка — всё начинать издалека, так сказать, от Великой Китайской стены.
— В Москве-то тебе что понадобилось? Хотел с гастролёрами потолковать? Они до Москвы пока не доехали.
Он засмеялся.
— Молодчина, за словом в карман не полезешь. Имей терпенье, старик, терпенье и труд всё перетрут. Кюбра-ханум, управделами Союза писателей, приберегла три билета для председателя, а тот в Москве. Вот я и позвонил ему, попросил эти билеты. Но с условием, что ты переведёшь на армянский одну из его вещей. Он сказал, что ты перевёл уже какую-то его повесть. Это какую?
— «Я, ты, он и телефон».
— Неплохая вещица. Переведи лучше «Юбилей Данте».
— «Юбилей» на армянский уже переведён.
— Ну, тогда переведи «Белую гавань». Отличная повесть, премию получила.
— Не морочь мне голову, Сиявуш. Короче, как ты договорился?
Сиявуш захохотал в полный голос.
— Чего там договариваться? Билеты у Сиявуша. Ты-то своему слову хозяин, а?
— О чём речь!
— Аббаса Абдуллу ты знаешь? — Я засмеялся. — Ты его знаешь как поэта и главного редактора журнала «Улдуз». Но для нас он не поэт и не редактор, а водитель. Беру его с собой, чтобы не тратиться на такси. Через полчаса мы у тебя. Ну а там решим, куда идти.
Мне не хотелось звонить Рене, пока билеты не увижу своими глазами.
Получаса не прошло, как Сиявуш и Аббас были у меня в редакции.
— Не опоздали, нет? — глянув на часы, спросил Сиявуш. — Этого ещё не хватало, чтоб Аббас на дармовое угощенье опоздал, — засмеялся он. — Что ему красный свет? На спидометре сто двадцать было.
Мы обнялись, Сиявуш отдал мне билеты.
— Старик, два билета — понятно, а третий-то для кого?
— Для будущей тёщи, — сказал Аббас, поправляя на носу очки и улыбаясь сквозь по-шевченковски густые усы. За переводы украинских стихов с оригинала он удостоился недавно премии имени Шевченко, прицепил к пиджаку нагрудный значок размером с пуговицу с изображением Шевченко, и они оказались очень похожи — те же обвислые усы, та же лысина и тот же пристальный взгляд из-под лохматых бровей.
— Старик, если она дебелая пышечка, прихвати меня с собой, ты же знаешь, что Сиявуш неравнодушен к упитанным женщинам.
— Лео, когда здесь гастролировала Зыкина, этот чудак ни одного концерта не пропустил, — заметил Аббас.
— В самом деле? — засмеялся я.
— Конечно, — с довольной улыбкой кивнул Сиявуш. — Груди большущие, точь-в-точь как у Памелы Андерсон, каждая с голову Аббаса, ходит по сцене величаво, плавно.
— Зыкина со сцены сказала: «Не знала, что в Азербайджане так любят мои песни. Что вам спеть?» А зал в ответ: «Да не надо петь, ты просто ходи по сцене туда-сюда», — засмеялся Аббас.
Высокий, красивый, симпатичный, но несерьёзный, вечно несерьёзный Сиявуш захохотал:
— Есть местные бараны, не мериносы всякие там, а местные, со здоровенным двухпудовым курдюком. У мужней жены такой вот пышный зад должен быть. Утречком, уходя на работу, слегка шлёпнешь, уйдёшь, придёшь — он всё ещё колышется. — Он опять захохотал: — И мы, и армяне за пышнотелую бабёнку жизнь отдадим. Так, Лео?
— Не так, — возразил я.
— Ну, ты, стало быть, исключение, — отступил Сиявуш. — Ты худеньких любишь. Слушай, Аббас, — он резко повернулся к Аббасу и весело произнёс: — Смотри и мотай на ус, что значит цивилизованная нация. Глянь, какой у Лео кабинет — паркет блестит, ворсистые шторы, кондиционер, японский телевизор, отличного качества репродукция «Девятого вала» и календарь с большим сексуальным ртом Софи Лорен на стене, мягкий диван для приятных утех. Не то что твоя комнатушка — пропадает в грязи, пыли да табачном дыму, на столе чёрт ногу сломит. Смотри и учись, пока я жив.
— Сиявуш, — мягко, с улыбкой на добродушном лице сказал Аббас, — услышу ещё хоть слово — в ресторан отправишься пешком. Я что-то не пойму, — продолжал он с прежней улыбкой. — Лео нас от души приглашает, можешь ты мне втолковать, к чему эта дешёвая, полкопейки на старые деньги, лесть?
Сиявуш засмеялся.
— Лео, неужто ты сядешь в Аббасову машину? «Жигулёнок» времён Надир-шаха, все его «кадиллаком» дразнят. Раз десять переворачивался и в аварию попадал, крутишь руль влево — идёт направо, крутишь вправо — налево.
Аббас мягко улыбнулся из-под усов.
Дребезжащий звонок телефона настоятельно призвал меня. Я снял трубку.
— Здорово, ахпер[3]! — Это был Сейран Сахават со второго этажа, из главной редакции драматических передач. — Лео, я разыскиваю Аббаса, позвонил в «Улдуз», сказали, мол, он с Сиявушем пошёл к тебе. Обещал в этом номере напечатать два моих рассказа, но ребята говорят, что пришла корректура, их там нет. Надо бы узнать, в чём дело.
Сейран говорил громко, и Сиявушу с Аббасом всё было слышно. С усмешкой сквозь усы Аббас сделал рукой отрицательный жест.
— Их нет, Сейран, — я беззвучно засмеялся. — Должно быть, ещё в дороге.
